Почему протестантизм не следует практике древней Церкви

В Еф. 2:19-21 имеется яркий образ Церкви как строящегося храма: «Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе». Примечательно, что Апостол Павел называет здесь Апостолов и пророков «основанием». (Кстати, апостолы и пророки описаны как тесно связанная группа: τῶν ἀποστόλων καὶ προφητῶν – один артикль на два субстантива.) В свете наших рассуждений о важности апостольско-пророческого предания такая роль неудивительна. Они являются основанием не как просто люди, но как носители формирующего Церковь откровения. Кстати, возможно, в этом же смысле стоит толковать Мф. 16:18 – Пётр, как апостол и тот, кому Отец открыл истину, является камнем, на котором строится Церковь. (Этот текст вызывает многочисленные споры; неплохой обзор полемики приведен, например, у Б. Барнетта (B. Burnette) [на английском языке].)

Второй примечательный аспект Церкви как храма связан с качественным различием между Апостолами и пророками («основание») и другими христианами («камни»). И, наконец, обычная практика строительства зданий предполагает, что фундамент закладывается в самом начале, а уж затем ещё долгое время происходит укладывание камней.

Апостолы и пророки передали Божье Слово. Их труд завершён, их предание сформировано, и появилось два «результата» этого предания – организованные церкви и Писание. Мы можем только осмысливать и использовать то, что нам досталось. Всякое обоснованное добавление к основанию церковной жизни возможно было бы только Словом Божьим, и если кто-либо сегодня был бы способен передавать такое Слово, то потерялось бы различие между апостолами и пророками и другими христианами. (Конечно, что в неопятидесятнических движениях полно «апостолов» и «пророков», но здесь идёт речь о традиционном протестантизме.)

Из такого понимания апостольского предания естественным образом следует протестантское согласие с последующим осмыслением имеющегося наследия (в частности, с оросами первых Вселенских соборов) или протестантское принятие традиционного библейского канона. (Хотя в истории протестантизма бывало всякое.) Отсюда же проистекает и протестантское несогласие со всем тем, что является выходом за пределы первоначального основания. Примером может послужить иконопочетание – икона была неизвестна древней Церкви, она сформировалась значительно позже (более-менее к V веку), а затем стала новым и к тому же обязательным критерием ортодоксальности (см. решения 8-го Вселенского собора; стоит также отметить, что протестанты признают халкидонскую христологию, но не считают необходимым выражать её с помощью икон.). Верующим людям вообще свойственно прикладывать свои творческие силы к религиозной сфере (что, само по себе, не плохо). Проблемы возникают, когда результатам этой деятельности приписывают авторитет, сравнимый с авторитетностью Божьего Слова.

В свете всего вышесказанного можно теперь вернуться к обсуждению принципа Sola Scriptura и постараться понять, куда при этом «исчезает» церковный аспект предания. Выше уже отмечалось, что Писание, по сути, заменяло собой личное присутствие Апостолов. Будучи материально зафиксированным, оно могло легко и без искажений распространяться и передаваться. Устно передаваемое предание в большей мере допускало трансформацию. Поэтому, по мере удаления от апостольских времён, значимость Писания возрастает (что, отчасти выразилось в необходимости чёткой фиксации канона). К тому же значительные трудности с адекватной передачей предания возникают при радикальном изменении среды, в которой оно распространяется. Если первые три века и общественное устройство, и особенности церковной жизни не претерпевали принципиальных изменений, то христианизация Римской империи в IV веке (и зачастую формальный приход в церковь огромного числа язычников), падение Западной Римской империи в V веке, изменение общественных отношений (вступление в эпоху средневековья) – всё это оказывает влияние на церковное предание. Происходит значительное усложнение церковной жизни. Не удивительно, что именно в это время также возрастает интерес и к методологии толкования Писания (появляются герменевтические труды Тихония Африканского и Августина Блаженного, развиваются экзегетические методы в рамках Антиохийской школы и т.п.) – без должной аккуратности возрастает вероятность ошибочных заключений.

Впрочем, протестантский шаг к Sola Scriptura делается не тогда, а при ещё одной трансформации общества, связанной с эпохой Возрождения. По сути, это осознание того, что подлинное основание церковной жизни, Божье Слово, в изменяющемся мире (к тому же полном человеческих грехов) предстаёт современным людям достоверно и неизменно лишь только в виде текста Священного Писания.

Исторические церкви настаивают, что, благодаря присутствию Христа и Духа Святого, в сфере церковных преданий происходит неизменное сохранение изначально преданной Церкви истины (ср. Иуд. 3). Мы уже отмечали, что, например, в случае иконопочетания у протестантов возникают определённые сомнения в подобной неизменности. Примечательно и следующее наблюдение А. Шмемана: «Всякая перемена ситуации, то есть сама история, вызывала и вызывает у православных рефлексию предельно негативную, состоящую, в сущности, в отрицании перемены, в сведении ее ко "злу", искушению, демоническому натиску. Но это совсем не верность вере или, скажем, догматам, неизменным во всех изменениях. Догматами, "содержанием" веры православный мир перестал жить и интересоваться давно... Исторически центральной и определяющей в Православии всегда была категория не православия по существу, то есть Истины, а именно "православного мира", неизменного потому, что он православный, православного потому, что он неизменный. Поскольку же мир этот неизбежно и даже радикально менялся, то первым симптомом кризиса нужно признать глубокую шизофрению, постепенно вошедшую в православную психику: жизнь в нереальном, несуществующем мире, утвердившемся как реальный и существующий». (Стоит отметить, что А. Шмеман всё же являлся православным священником, критически, хотя и не воинственно, относившимся к протестантизму.)

Итак, мы видим, что Solum Dei Verbum древней Церкви, завершённость и уникальность апостольского служения, трансформации общественного и церковного устройства и важность правильного использования человеческого творчества довольно естественно приводят к богословской необходимости Sola Scriptura в настоящее время, несмотря на некоторую новизну (с исторической точки зрения) такого подхода. При этом наследие прошлого проявляется в том, что у протестантов имеется готовый канон Священного Писания, а также в том, что всякое серьёзное изложение систематического богословия неизменно будет включать в себя богословие историческое, помогающее понять истоки, основания и изначальный смысл формулировок общехристианских догматов (Хотя, конечно, обоснование догматов в современных учебниках не всегда будет таким, как у Отцов, но будет строится на историко-грамматическом анализе Писания.)

Итак, мы видим, что в протестантском богословии, как ни странно, есть место преданию, но преданию исключительно апостольскому по происхождению. Однако нет места преданию, проистекающему из иных, поздних источников. Конечно, у других конфессий есть некоторые аргументы в пользу значимости поздних преданий, либо существенно расширенно представление о содержимом апостольского предания. Однако наше обсуждение в основном было посвящено не полемике, а просто внутренней логике протестантского богословия (хотя, конечно, не все протестанты именно так представляют себе эту логику).

Тогобицкий Павел Борисович
Проректор Новосибирской Библейской
Богословской Семинарии ЕХБ